vissi d'arte, vissi d'amore

Вот не было бы счастья, да несчастье помогло: многие европейские оперные компании открыли бесплатно или за малую мзду просмотры постановок на своих сайтах.  И первым делом мы понеслись смотреть новую постановку «Сказки о Царе Салтане»  Дмитрия Чернякова в брюссельском Theatre de la Monnaie.

Чернякова мы дома называем Убивец Священных Коров.  И тут он тоже не только не обманул, а и превзошел все ожидания.

Ну, значит, три девицы под окном пряли поздно вечерком, как рассказал нам Александр Сергеевич.  К столетию со дня его рождения Римский-Корсаков написал эту оперу, художником был сам Врубель, а в других постановках Билибин работал.  Кокошники, сарафаны, кафтаны, резные наличники, хлеб-соль на расшитых полотенцах, башенки, терема - весь этот китч а ля рюс так и кочевал из театра в театр, из постановки в постановку.

Ну как, как можно с новой стороны подойти не только к опере Римского-Корсакова, а и к самому тексту Пушкина, тому самому тексту, который каждый из нас наверняка знает наизусть, причем чуть ли не с рождения!

Оказывается, можно!

Спойлеры мирового масштаба. Кто не смотрел, но хочет посмотреть, может потом прочесть.

В прологе на авансцене мы видим  игрушки: большую рыжую белку, игрушечных солдатиков в кольчугах и красивую куклу в белом блестящем одеянии.  Перед ними сидит парень, это певец Богдан Волков, он поет Гвидона. Еще видим певицу Светлану Аксенову, которая поет Милистрату. Оба одеты в совершенно современную одежду. Милистрата не поет, а говорит, что она мать-одиночка, живет с сыном, который аутист, только что и занят игрушками и сказками.  Что отец их бросил и врядли знает о существовании сына, и что сестры - суки.  Она давно хотела сыну все рассказать, но с ним трудно коммуникировать и поэтому она решила все поведать доступным ему языком, т.е. языком сказки.

После этого начинается сама опера, раздается музыка Римского-Корсакова, и прямо тут же, на авансцене разыгрывается весь первый акт оперы.  Все участники, кроме Гвидона и Милистраты, одеты в традиционные "русские" наряды, с сапожками, шубами, кокошниками и т.д.  Только они сделаны так, что будто бы не из тканей, а нарисованы карандашами. Но действие вполне традиционное: хороводы, лубочные поклоны, гримасы и т.д.  Из-за того, что на авансцене довольно мало места, а занавес так и не поднят, от всего этого как-то очень неютно.  Кроме того, Гвидон ведет себя полностью в образе аутиста, что тоже создает дикое напряжение.  Однако, в общем, все точно по сказке: выкатывают бочку, кидают в пучину, и тут все меняется.

Занавес поднимается, за ним оказывается огромный экран и там проецируется мультфильм: и как бочку швыряет по волнам, и как там внутри сидят Царица и Гвидон, и как их прибивает к берегу.  Причем мультфильм этот не абы какой, а по стилю эдакий кондовый советский мультик конца 50х годов, типа "Аленький Цветочек".  Живые Гвидон и Милистриса стоят перед экраном, на котором идет проекция, и там перед ними возникает волшебный город Леденец, потом в небе летит Лебедь Белая, за ней Коршун и т.д.  И только спасенная Царевна Лебедь оживает, т.е. появляется живая певица, окруженная сиянием и наряженная, как мне показалось, как Царевна -Лебедь Врубеля в небезысвестной картине в Третьяковке.  

Очевидно, что замысел тут передать фантазии бедного Гвидона, который представляет себе все эти волшебные картины.  Впрочем, он представляет себе и еще кое-что: свое несуществующее счастливое детство с мамой и папой, где он нормальный обласканный ребенок.  Это все тоже показано мультиком.
Из-за того, что живые певцы стоят на авансцене и мало что делают, а все действие происходит сзади них, да притом еще и в мультипликации, мне показалось, что эта часть была статична и малоинтересна.   Единственным исключением была сцена Полета Шмеля, когда на сцене появились, наряженные в "нарисованные" костюмы Царь Салтан, Ткачиха, Повариха и Баба Бабариха. Они сидели за столом с купцами, а Шмель, как раз, был мультипликационный, но это как-то магически было соединено, и Шмель то разрастался, то уменьшался, но свое дело знал и жалил их без пощады к великому удовольствию публики, которая даже хлопала.

Действие, однако, решительно улучшилось, когда Лебедь обьявила Гвидону, что "Царевна эта я".  Она сбросила с себя все эти прекрасные перья и алмазную корону, и вдруг появилась на авансцене перед Гвидоном и Милистратой в виде современной девушки, по виду медсестры или сиделки.  Невозможно без волнения смотреть, как счастлива Милистрата, что Гвидон не просто дичится этой девушки, а дает ей неловко руку.

Вообще хочу сразу сказать, что оба ведущих певца проявили себя в этой опере как большие драматические артисты, и без их замечательной актерской игры никак бы не удалось осуществить этот сложный замысел режиссера.

Пока мы смотрели, я была многим не очень довольна.  Я бы хотела, чтобы те игрушки, которые стояли на сцене, ожили что ли, раз уж была мультипликация. И все эти кадры про "счастливое детство" тоже мне казались слишком затянуты.  Но все это было полностью забыто из-за финала.  В финале "Салтан", теперь уже просто интересный мужчина, одетый в современную одежду является к Милистрате и говорит, что хочет наладить с ней отношения ради сына.  С ним на сцену приходят и все остальные участники, тоже в совершенно современном виде: и Ткачиха с Поварихой с Сватьей Бабой Бабарихой, и скоморохи, и купцы, да, в общем, все солисты и хор.  И, как написано в партитуре, все они поют свои финальные арии и хоры.  Но бедный Гвидон не может пережить несоответсвия его фантазий и реальности, и с ним случается самый настоящий припадок, где он падает на сцену то ли без сознания, то ли замертво.  Причем, настолько велик эффект отождествления зрителей с Гвидоном, что уже заранее все эти трубы и литавры вызывают тревогу, потому что понимаешь, как весь этот звон и шум пагубны для аутиста.

Когда мы смотрим любую, самую новаторскую, самую неожиданную "режоперу", у нас всегда только два критерия: позволяет ли это музыка? и позволяет ли это текст?

Так вот.  Текст Пушкина оказался, как всегда, многослойным и глубоким.  Можно принять и такую трактовку, и даже без особых усилий.

Относительно же музыки, то я даже устыдилась: как это я раньше не услышала в финале всей этой драмы?

Из отрицательного, однако, было вот что: я заметила, что на певцах были прилажены микрофоны.  Не знаю, было ли это для записи, но все равно это странно. Потому что если они в этом небольшом театре поют с микрофонами, то не совсем ясно, есть ли у них настоящие мощные голоса, а не только великие актерские способности. 

-"Вообще то я не люблю Тоску"

Ошеломленная пауза.

-"Она дура"

???

- "Все ее поведение в Первом Акте, идиотское....  Ну, в общем, она певица, дитя театра.  Вечно эти преувеличенные эмоции, ревность, драма.  Не люблю."

 

Noel Coward's "Design for Living" is both effervescent and deep, farcical and risque`, and leaves the audience very very pleased, indeed.  How come, then, we left the theater feeling distinctly cheated?

In the United States, there is a tradition of performing British plays with actors speaking with British accent.  Personally, I think it is more than stupid: the accents often don't match, with unintended comical consequences. Also, some just cannot fully master the true British pronounciation at all and sound silly.  Above all, most actors are trying too hard to produce that upper class British accent and end up paying far more attention to that than to actually delivering the lines.  And, I must say honestly, on many an occasion male actors end up sounding like flamers.  That is exactly what happened at this unfortunate production that we were unlucky to attend.

If both male leads are flamers, who would believe that their ardor for the girl is so ardent that they would forget all propriety and all bonds of friendship and proceed to fall into bed with her?

Of course, one of the points Coward wanted to make in that delicious comedy is that some friendships are different from others, and that propriety is for bourgeousie.  You can make the two men love and shag the girl and also love and shag each other, but let's, please, have some subtlety.  Subtlety and wicked understatement are Noel Coward trademarks, after all.

If speaking with a fake British accent is not bad enough, there is also a tradition to actually imitate Noel Coward when performing the role of Leo.  This was an obviously auto-biographical character, as his occupation (successful playwright) and his name (an inverted Noel) suggest.  Coward himself played the role on Broadway when the play opened.  Noel Coward was known for an extremely enunciated way of speaking and for stressing the consonants just so.  Whenever I hear this Noel-speake in a theater, I cringe.  The very simple and very moving reason for that elaborate elocution was that Coward's mother was nearly deaf.  The devoted son wanted Mum to always understand what he was saying off the stage and on.